Летом 2011 года журналист Гатчинки.рф Арсений Гутковский был гостем Леонида Птицына в его доме в Рождествено, и записал интервью для рубрики «Крупный план». Сегодня мы с нежностью вспоминаем Леонида Васильевича.
В музее «Дачная столица» в Сиверской заканчивается выставка художника Леонида Васильевича Птицына. Сам художник живёт неподалёку, в Рождествено. Пишет картины, работает в огороде. Только вот делает он всё это… без рук.
Леонид Птицын родился в 1929 году в деревне Кудеверь Псковской области. С детства мечтал быть художником, да, собственно, и был им. Рисовал хорошо и много. Оформлял школьную стенгазету и копировал картины великих художников. Но пришла Великая война и согнала с места. Отец Лёни был лесником, ему полагался конь. Потому всё необходимое смогли увезти с собой в эвакуацию. И корову взяли, так что были с молоком. Едва в сорок втором году наши войска перешли в наступление под Москвой, семья Птицыных двинулась за ними — к родным местам.
— Куда вы спешите, может быть, ещё отступать будем! — говорили им офицеры. Но эти странные скобари не верили, что наши могут снова отступить. Так и шли следом за фронтом километрах в шестидесяти. Жили в брошенных домах, принимали солдат на ночлег. Всё-таки домашний уют на земле, которую дважды переехали огненным колесом. В родное село вошли на третий день после того, как оттуда были выбиты фашисты. Везде лежали трупы и немцев, и наших. Мальчишки рвались воевать. Из тех, кто был слишком мал, набирали истребительные отряды: зарывать трупы, обезвреживать мины. Лёня оказался способным. Чуткие руки художника выкрутили взрыватели из 70 мин. А семьдесят первая унесла в пространство эти руки. Наверное, попалась мина-ловушка.
Останавливаю велосипед и пытаюсь разузнать у проходящей мимо старушки, где улица Парковая:
— Не знаю, где такая…
— Там художник живёт, Птицын.
— А, без рук который… дальше и направо. Нет, Вам ближе будет до того моста и налево.
Аккуратный белый домик, яблони. Птицын у калитки, достаёт что-то из сарая. Здороваюсь, прохожу в дом. Вместе с женой художника Диной Ивановной усаживаемся на веранде.
Начинаю с главного:
— Что в вашей жизни значит живопись?
— Всё.
Тогда в 1944 всё в одну секунду исчезло. Пятнадцатилетний Лёня поднял руки, чтобы стереть грязь, брошенную в лицо миной. Но рук не было. Были только кровавые обрубки. В больницу ему принесли «Повесть о настоящем человеке». Трудно припомнить, на чью жизнь книга оказала столь решающее влияние.
Когда культи зажили, он пробовал тренироваться. Держал кисточку локтями и рисовал. Получалось плохо. Бросил. Потом начал снова — и тут получилось! Два года потребовалось, чтобы научиться снова рисовать и помогать родителям по дому.
— Леонид Васильевич, чего больше в Вашем мастерстве художника: врождённых способностей, тренировок или академического образования?
— Академии, конечно. Ведь мы учились не только у преподавателей, общение друг с другом даёт очень много. Смотришь на работу товарищей и вырабатываешь свои приёмы.
Я окончил академию по мастерской Юрия Непринцева. Знаменитый художник, особенно известна картина «Отдых после боя». Я, говорит, могу понять, как ты рисуешь, но как ты карандаши точишь — вот что удивительно!
— А действительно, как? Покажете?
— Конечно.
Птицын зажимает между культёй и плечом ручку ножа, другой держит карандаш и подталкивает лезвие. Карандаш затачивается быстро и аккуратно.
Пока сокурсники готовились к занятию по рисунку, Леонид затачивал пять карандашей разной степени мягкости. Сам, художник-любитель, я могу представить, насколько тяжело проводить точные линии графики без тонких движений пальцев. А может, и представить не могу. Птицын сдавал экзамены в академию вместе со всеми. Он единственный за всю историю существования академии имени Репина, кто смог выучиться с подобным увечьем.
Леонид Васильевич считает, что в какой-то мере всё к лучшему. Были бы руки целы — обязательно увлёкся бы вырисовыванием мелких деталей, а это в живописи редко бывает к месту.
— Когда рисуешь человека, которого не знаешь, ты кто? Фотоаппарат. А когда знаешь — можешь отбросить всё, что мешает образу.
Всю жизнь он рисовал в основном портреты. Пейзажами занялся вплотную, когда поселился на даче. В этом году Леонид Васильевич, как обычно, сам вскопал весь огород. Между грядками бегает младший внук. Сын Константин тоже стал художником. Леонид Васильевич неодобрительно замечает, что Константин ударился в авангард.
— А какие у Вас любимые художники? На кого равняетесь?
— Серов, Репин, Шишкин…
— Как считаете, Ваше творчество признано сейчас? Звание заслуженного художника Вам присвоили…
— Заслуженного молодым дают, мне по идее должны были дать народного. За границей меня лучше знают, чем на родине. Японцы даже фильм сняли.
— Следите за тем, что в искусстве происходит? Что скажете о нынешнем состоянии дел?
Леонид Васильевич затрудняется ответить. Дина Ивановна приходит на помощь:
— Да не следит он…
— Ну и правильно, — поддерживаю я. — Главное — самому рисовать, как чувствуешь, и на других поменьше оглядываться. И по улыбкам вижу, что выразил общую мысль.
— Мне к вам дорогу показали не по адресу, а «к художнику».
— Да, он тут со всеми дружит, — отвечает Дина Ивановна. Даже не помнит, как всех зовут, но здоровается обязательно, знают его.
Леонид Васильевич берёт фломастер и, ловко перекатывая его между культями, пишет автограф на буклете с репродукциями. Выхожу по садовой дорожке, и кусты роз цепляются за футболку — не хотят отпускать.
Крупный план обозначил Арсений ГУТКОВСКИЙ
Фото из открытых источников