ЗАПИСКИ ГАТЧИНСКОГО ВОЛОНТЁРА

Сегодня 40-й день со дня трагедии случившейся на Кубани. Журналист нашей газеты Елена Смолина почти две недели провела в одном из лагерей волонтёров. Лена поехала в Крымск по заданию редакции, но, при этом, она делила с волонтёрами не только все тяготы быта, но и тяготы ежедневной, непростой работы. Поэтому её рассказ о днях, проведённых в Краснодарском крае, получился правдивым и очень эмоциональным.



Гатчина – Крымск - связь установлена!

Десятки волонтёров со всей России продолжают помогать жителям Кубани, пострадавшим от наводнения. Сейчас я вместе с очередной партией добровольцев направляюсь в сторону Нижнебаканской. Автобус, которым мы едем, только недавно вернулся с волонтёрами, отработавшими на месте ЧС свою норму - семидневный срок.

Всего нас едет 7 человек. При посадке мы отнесли свои рюкзаки в автобус, освободив багажное отделение для коробок с медикаментами, одеждой и прочей гуманитарной помощью. Среди волонтёров, как и в СМИ, освещающих события на Кубани, бродит множество противоречивых слухов и сведений. До самого вечера первого дня здесь только и разговоров было, что о Крымске и обстановке в целом. С расспросами приставали к руководителю волонтёров , который работает в Нижнебакановском лагере несколько недель и сопровождает нас в этой поездке: «Действительно ли люди бьются в истерике от ужаса и горя? Правда ли, что волонтёров выгоняют?»

- Только если за дело, - смеётся Эдуард, - Приедете и сами всё увидите.

А едем мы уже около 20 часов. Жара. В распахнутые люки иногда врывается запах свежего сена. За окнами мелькают поля с подсолнухами и золотистой пшеницей. Недавно останавливались пообедать у кафе «Полёт», километрах в 50 от Воронежа. В салоне полно свободного места - ночью мне даже удалось поспать, растянувшись на задних сиденьях, подложив вместо подушки несколько пустых мешков. Словом, изнываем от жары с удобством.

 



Так вот ты какая, жизнь волонтёрская

В семь утра, после 30 часов пути, мы добрались до Нижней Баканки – станицы, где разбит волонтёрский лагерь. Расположен он на возвышенности. Впереди, в лёгкой туманной дымке зеленеют горные холмы, а внизу виднеются крыши домов и верхушки фруктовых деревьев. Лучшего места не пожелаешь, только до центра далековато и море километрах в 15 от лагеря. Но ребята рассказывают, что в конце рабочего дня иногда выбираются на побережье.

Когда мы вошли на территорию, все только-только начинали просыпаться. Начальник лагеря разместил нас по палаткам, и мы пошли пить кофе – необходимый тогда, как и холодный душ. Но времени на водные процедуры не оставалось, когда все собрались на завтрак, началась ежедневная утренняя пятиминутка, на которой волонтёров распределяют на объекты. Работы в станице ведутся группами: кто идёт на склады, кто мониторит дома, кто расчищает русло реки от завалов. Я отправилась на второй склад, где хранится вся гуманитарная помощь, но сначала пришлось заглянуть в медпункт и сделать прививку от гепатита.

Первые последствия наводнения уже убрали – очистили улицы от мусора, поснимали машины с деревьев, почистили дома и колодцы от ила. Вместе с волонтёрами работали отряды МЧС и солдаты. Теперь основные работы ведутся в русле реки и на складах, к которым тянется непрерывный поток людей за гуманитарной помощью. Чтобы избавиться от любителей поживиться за чужой счёт, на любую вещь нужно сначала оформить заявку с адресом, на который выезжает группа мониторнига и оценивает, действительно ли человеку необходимы те вещи, которые он просит. Как правило, люди приходят за чем-то определённым, но есть и такие, кто на вопрос «А что вам нужно?» отвечают: «А что у вас есть?». Так что «халявщиков» хватает, поэтому к каждому складу приставлен охранник. С часу до тёх рабочий день прерывается на обед, который готовят в местном кафе – столовой, как мы его называем. Готовят вкусно, щедро сдабривая блюда вкуснейшим кубанским подсолнечным маслом. Пообедав, я вернулась на склад, где нужно было разбирать горы коробок с одеждой и обувью. Другие бойцы в это время разгружали «фуру» с водой. В семь ужин, конец рабочего дня и наконец – долгожданный душ. С этим всегда выручают местные жители, которые пускают волонтёров «искупаться» и даже иногда топят баню. После ужина большинство добровольцев возвращаются в лагерь, но некоторые продолжают работать и ночью. В их числе нахожусь и я – пришлось остаться помочь разгребать коробки со средствами гигиены, детским питанием и средствами ухода. Мой кофе остыл, так что пойду, посплю, ведь через пару часов вставать в новый рабочий день.



Жизнь налаживается, но с трудом

Уже пятый день, как я нахожусь в лагере . Стоит адская жара и дует очень сильный ветер, поднимая с земли клубы жёлтой, въедливой пыли.

Почти всё время я пропадала на складе, сортируя медикаменты. Здесь горы коробок, в которых все лекарства свалены в одну кучу и быстро найти нужный препарат практически невозможно. Как-то раз всем складом искали лекарство, поступившее по экстренной заявке – так и не нашли.

Чтобы разнообразить свой волонтёрский быт, я решила пройтись по списку сомнительных адресов людей, оставивших заявки на гумпомощь. Дома некоторых претендентов расположены в верхней части станицы, где вода затапливала только огороды, а то и вовсе проходила мимо. Захожу в один из домов, представляюсь. Да, заявку оставляли.

- Ну, привезите простыней, одеял. Привезёте – хорошо, не привезёте – тоже неплохо. Один мужчина, хозяин огромного двухэтажного дома попросил новую раскладушку.

- А то мне в администрации выдали, а она драная, - и тычет на оторванный кусок матраса. Когда заходишь во двор, сразу видно, была вода или нет, но зайти спросить нужно – многие из списка действительно нуждались. Так и носишься весь день, изнывая от жары, с языком на плече. За всё это время я уже привыкла к полевым условиям жизни в лагере. В восемь утра начинается побудка, которой занимается Фин – главный в лагере по кипятку и тушёнке.

- Доброе утро! Жители вольного лагеря вольных волонтеров, откликнитесь! (тишина в ответ) Солнце уже высоко! Работать! Готовы салат, яйца и немного чаю! Настоящие домашние яйца! Подъём, сборище веганов! Есть кто живой? Эй, люди!

Котелки с кипятком уже готовы, на столе стоят тазики с консервами, сгущёнкой, кашами быстрого приготовления. Условия жизни здесь становятся лучше и лучше. Есть газовая плита, душевые, электричество, туалеты, даже собственная скважина с питьевой водой. Планируется поставить роутер и можно будет выходить в интернет прямо из палатки.

После завтрака отправляешься «гулять» по адресам. Больше всего от наводнения пострадали дома вдоль берега. Русло завалено мусором, корягами, землёй и целыми деревьями, вырванными с корнем, течёт глинистая вода. Сейчас всё это разгребают экскаваторы. Многие дома повреждены настолько, что жить в них больше невозможно – внутри стоит затхлый запах сырости, полы сорваны, стены покрывает засохший ил и грязь. Такие жилища хозяева покидают, оставляя распахнутыми настежь двери и окна. Зеркала, испорченную, вздувшуюся от воды мебель бросают прямо на улице. Помимо 10 тысяч рублей, жителям, утратившим частично или полностью своё имущество полагается материальная компенсация в размере 75 и 150 тысяч рублей. Большинство уже получили эти деньги и начали восстанавливать свои дома. Но есть и такие, кто не может получить компенсацию ещё с наводнения 2002 года. Многие опускают руки, устав от бесконечных попыток. Чтобы таких случаев было как можно меньше, с населением Нижнебаканской, пострадавшим от наводнения работает наш адвокат. Помогает правильно составить заявление, говорит, куда нужно обращаться и главное – ни в коем случае не сдаваться.

Пару раз я прошлась с ним по домам жителей, не получивших до сих пор ни копейки на восстановление жилища. У некоторых, кроме стен и крыши, не осталось ничего. Многие только-только закончили выгребать грязь из комнат. Они спят на полу, вещи и домашняя утварь хранятся в коробках. Во дворах стоят затопленные стиральные машины, холодильники, пылесосы, покорёженные автомобили. Люди негодуют:

- Почему те, до чьих домов вода даже не дошла, всё получили? У нас не осталось ничего, ровным счётом ничего. Почему так происходит?

И таких осталось немало.

Пробыв здесь шесть дней, я успела пообщаться и с жителями, и с самими волонтёрами, но до сих пор не услышала единого мнения о причинах, вызвавших наводнение. Одни говорят - экология, другие – поток из Неберджаевки. Тем не менее, уровень воды достигал высоты в 2,5 этажа. В считанные минуты она поднималась до потолка, разрушала стены и сносила целые дома. Наводнение здесь началось до полуночи, и у людей была возможность спастись. Одна бабушка рассказала, как проснулась на кровати, поднятая до потолка.

- Я войну помню, как прятались от бомбёжек, от пожаров. От воды не спрячешься. Это ужас. Я сейчас как после наркоза хожу. Ночь, я растерялась, тычусь в разные стороны. Если бы не моя собачка, не знаю, что бы было. Услышала, как она завыла на улице и пошла на этот вой. Выбралась из дома и как же – видно это Бог надоумил, не иначе – приставила на днях лестницу к сараю, лук закинуть на чердак. Если бы не эта лестница, не было бы меня уже. А вода стояла дольше недели, в огородах всё пропало. Настелили одеяла, подушки – столько было грязищи. Ужас. А грязь ещё такая – моешь, не отмывается.

Много я услышала таких историй. Люди рассказывают, как спасали себя, детей, соседей, как сидели на крышах до самого утра в ту страшную ночь и как живут теперь, после всего, что пережили, уже дважды.



Я уже здесь, а сердце ещё там

Две недели, которые я провела в Лагере свободных волонтёров Нижнебаканской станицы, прошли быстро – нужно было возвращаться домой. Теперь как-то непривычно просыпаться не во влажной от утренней росы палатке, а в своей постели, под шорох проезжающих мимо окна автомобилей.

Лагерный быт поглощает быстро и уже через пару дней жизни в полевых условиях казалось, что нет ничего приятней, чем выбираться в предрассветной дымке из своей палатки, потягиваться и ощущать под босыми ногами прохладную траву. Каждый вечер ждёшь этого ежедневного ритуала побудки, умывания, утреннего кофе и чувствуешь радость, когда этот момент наступает. Бок о бок ты делаешь всё с людьми, к которым привык, а с кем-то и тесно сдружился – в месте и ситуации, в которой все мы оказались, это самое ценное. Финн, гуру сухих пайков и кипятка, всегда наскребёт хоть унцию кофе к завтраку, а то и к ужину – вместе с сигаретами это самый дефицит сейчас в нашей артели. Серж, начальник лагеря, разрулит любой форсмажор и никогда не откажет в помощи, даже самой незначительной. К приходу с ужина бойцов лагерь всегда обеспечен всем необходимым. Немец - «Царь горы» склада гуманитарной помощи №2, Алекса – фотокорр, никогда не расстающийся со своим «никоном», Аксинья – наша общая мама в группе «бэбиков», Лёша «Адвокат», который оказывал жителям юридическую помощь в получении компенсаций - перечислять всех можно долго. Кто-то уезжает, кто-то приезжает. На одном клочке земли оказываются люди разных возрастов, профессий, увлечений, взглядов, но с прекрасным, здоровым чувством юмора. Только это и спасало, когда казалось, что ты вот-вот сойдёшь с ума из-за адовой жары, всего увиденного и услышанного от людей, переживших такую трагедию. До того, как перейти в группу детского лагеря работать с детьми, я занималась мониторингом и иногда ходила по адресам вместе с Лёшей Коротковым – адвокатом. Он, как и многие, пробовал себя здесь в нескольких направлениях, после чего решил заняться оказанием юридической помощи населению, у которого возникли проблемы с получением денежной компенсации. Узнавал адреса и лично приходил консультировать людей.

После одной такой консультации мне захотелось напиться до беспамятства, чтобы заглушить в голове слёзы и стенания одной женщины - матери из семейства турков, тоже обратившихся к Лёше за помощью. Как выяснилось, к этой расе со стороны местной администрации и иных учреждений здесь особое отношение – в ночь наводнения семья потеряла всё, живёт в палатке, но до сих пор не может получить даже 10 тысяч компенсации.

- Мой брат в Чечне служил, я училась здесь, а в школу приходим, они турок «суками» называют – директор сама называет. Нас, маленьких детей! Имеет право? Мы тоже люди, у меня гражданство российское, мой сын здесь вырос, старший брат в Абхазии умер на войне. Говорить легко – в палатке живите, а дождь прошёл – там всё намокло, почему каждый должен это переживать?! Мы же ничего чужого не хотим, мы своё хотим! Ткачёв приезжал, почему на нашу улицу не зашёл? Мусор месяц лежал! Его ведут туда, где всё убрано. Пусть придёт, поживёт со мной в одной палатке, поуспакаивает ребёнка, когда ему холодно! Кто знал, что так будет? Мы жили спокойно, никого не трогали. Помогите в такой ситуации, я умираю, я не могу уже!

Пока ждали волонтёров, принимающих заявки на гумпомощь, подсаживаюсь к отцу семейства, спрашиваю, со всеми ли турками здесь подобное обращение.

- Сейчас приехала прокуратура из Москвы – так они нежно общаются, а как уедут – в кабинет зайдёшь, нагло дверь перед тобой закрывают, мол, я уже не работаю. Как так не работаешь - у тебя рабочий день? К главе сейчас не попасть – она в кабинете закроется и всё. Ходим каждый день, пишем заявления. Говорят – ждите, идёт обработка. Прошу – отправьте деньги, чтоб мы хотя бы квартиру сняли или куда-то ушли бы, пока вы решаете это дело. Себя не жалко – детей жалко.

Лёша тем временем нашёл адрес филиала DHL (почтовая экспресс служба) в Краснодаре, чтобы семья с их помощью отправила заказное письмо с жалобой в прокуратуру РФ и Администрацию президента. Обычной почтой корреспонденция до этих адресатов не доходит – письма блокируются, причём электронные тоже.

Наш разговор проходил у памятника воинам ВОВ, расположенного напротив школы, откуда вместе с директором вдруг вышел исполняющий обязанности главы Крымского района Александр Васильев. Мы не стали игнорировать такую удачу. Васильев сначала пытался отмахнуться общими фразами «Деньги получат все, ждите», но потом сдался и сделал пару звонков, чтобы прояснить ситуацию, сложившуюся в этой семье. Чем всё закончилось, пока неизвестно, как и в случае с другими жителями, не получившими по каким-то причинам компенсаций. Сами жалобы, которые Лёша помогал оформлять людям, составлялись на неисполнение постановления губернатора Краснодарского края о выплатах при частичной и полной утрате имущества в результате наводнения.

Несмотря на масштабы трагедии, жизнь в Нижнебаканской постепенно налаживается. В станице есть уже 5 скважин с питьевой водой, на улицах оперативно укладывают тротуары и асфальт, а жители восстанавливают свои дома.

Волонтёры уже выполнили большую часть работ по разгребанию завалов с улиц, уборке мусора и очистке домов от муляки – поднятого с русла реки липкого ила. Само русло постепенно расчищают экскаваторы – без тяжёлой техники с такими завалами управляться тяжело и бессмысленно. Сейчас бойцы ведут в основном восстановительные работы: строят туалеты, занимаются спиливанием огромных деревьев, угрожающих падением на жилые дома. По-прежнему продолжается мониторинг улиц и адресная доставка гуманитарной помощи. И по-прежнему радует содействие волонтёрам местных жителей. Ребят всё время приглашают помыться в бане родители одного мальчика, который ходит в наш детский лагерь. Ещё к одной семье мы всё время ходили за яблоками, а накануне дня Воздушно-Десантных Войск кто-то из местных подарил одному из наших ВДВ-шников тельняшку, медальон и синий берет. День моего отъезда был, пожалуй, самым насыщенным: хоть у «бэбиков» был выходной, утром мы ушли на покраску заборов, после чего я автостопом уехала в Новороссийск – хоть одним глазком увидеть море в этом году. Вернулась только к вечеру – в сторону Нижнебаканской машины стопятся сложнее - и даже успела на концерт группы «Маша и Медведи». Небольшую площадку установили прямо перед лагерем. На траве расстелили матрасы и пенки, а вокруг всё заставили свечками – романтика! Перед отъездом Серж накормил меня шурпой и вместе с гитаристом из группы нас на машине отвезли в Краснодар – мне на поезд, а Максиму на самолёт.



Свободные волонтёры из Санкт-Петербурга

Прошло больше недели, как я уехала от изнуряющей жары, виртуозных побудок по утрам, крутых каменистых дорожек и разрывающих сердце закатов Нижнебаканской станицы. Тем не менее, остались некоторые моменты, о которых хочется написать в этом завершающем посте.

Не могу не упомянуть о Даше – прекрасном человеке, с которым я делила палатку и крепко сдружилась за всё это время. Мы познакомились ещё в волонтёрском автобусе, и уже с первых минут общения я поняла, что она – свой человек, добрый, надёжный и честный. Помню, как она всё переживала вначале, что вынуждена несколько дней бездействовать из-за болезни, в то время как остальные работают. Один день она была со мной на складе, потом занялась мониторингом, немного провела времени в группе «бэбики», а сейчас развозит гуманитарку. Мы иногда перекидываемся сообщениями, и она пишет, что жизнь в лагере течёт своим чередом. Недавно Баканка пережила небольшой шторм с сильным дождём и градом, Как обычно, к вечеру всё было оперативно восстановлено, только вещи в некоторых палатках промокли. Словом, не привыкать к разгулу стихии.

Как-то после обеда мы с Лёшей-Адвокатом возвращались в лагерь, и он мне говорит:

- Хочешь с бывшим сотрудником пообщаться? Очень рекомендую. Я тут был у него на днях, много интересного узнал, что вокруг происходит.

Васисуалий – назовём его так – Лёшин «клиент», принял нас радушно. Под холодный «Дон» мы просидели у него несколько часов.

- Первые два дня, если бы не волонтёры и гуманитарная помощь, мы бы тут, наверно, сдохли. Ни еды не было, ни воды. Двадцать первый век, а у нас голодуха. Все магазины затоплены. В доме бардак – и начал бы делать ремонт, так не выплачивают компенсацию и неизвестно, будут сносить или нет. А я не хочу вкладывать свои деньги, чтобы потом пришли и сказали: «Извини, дружище, здание в опасной зоне, ты переезжаешь в Магадан». Президент сказал чётко и ясно – даже тем, кто находился в гостях - компенсация 10 тысяч. Есть тут какие-то волонтёры, сидят в штабе у администрации. Женщина приехала с Иркутска, во время наводнения сломала руку, пошла в больницу – ни компенсаций, ничего. Сын её живёт здесь уже шесть лет, но прописан в Иркутске. Они давай спрашивать: почему не прописан? А может, он скрывается? Сидят, как судьи-прокуроры. Твоя задача – помочь людям. Я поехал 16 числа, отдал документы в суд, а в базе данных до сих пор нет информации, что они поступили, хотя в журналах мы зарегистрированы.

Задаю ему вопрос, на который, судя по всему, ни у кого из «простых смертных» нет ответа.

- В Верхней Баканке два крупных цементных завода и два водохранилища, от которых они питаются. Когда воду спустили, в огородах находили пресноводную рыбу по 3 – 4 килограмма.

- А воду спустили?

- А куда деваться? Рыба ж не с неба падала. Ночью охрану выставили – не прорвёшься. Если бы прорвало Неберджаевское, настал бы конец – там население 2000 человек. Ни одного дома бы не осталось. Это сверху спустили. Если бы не спускали – вся вода пошла бы на Тоннельную, где стоят эти заводы. Это моё мнение.

Гостили мы у разговорчивого Васисуалия до самого вечера.

А в самой станице сейчас всё ещё продолжаются восстановительные работы. Закончилось строительство второго пешеходного моста, сокращающего путь с окраины в центр станицы. Единогласно было принято решение назвать его Андреевским – в честь волонтёра Андрея Мареева, умершего 8 августа от гипертонического криза. Это уже второй мост, построенный силами волонтёров. Первый мост был открыт 22 июля. Построили на совесть. Свой вклад внесли и местные, умудрившись в названии сделать две ошибки. Теперь на гранитной плите красуется надпись: «Мост Сводных волонтёров Санкт-Питербурга» (а должно быть вот так: «Мост Свободных волонтёров из Санкт-Петербурга»).

Как показывает опыт, без юмора - никуда, даже в условиях ЧС. Взять хотя бы гуманитарку, которую отправляли люди со всех концов страны. Резиновых сапог прислали столько, что жителям станицы их хватит на 5 лет вперёд. Ещё на складах мы находили предметы, из которых можно было устроить выставку «Обязательно к использованию в случае стихийного бедствия». Среди одежды и прочего попадались коньки, колода порно-карт и диск с музыкой для стриптиза, пузырёк виски со «смайликом» на этикетке, комплект чёрного шёлкового белья, костюм Карлсона для взрослого мужчины и три венесуэльских монеты номиналом в 500 боливаров. Нашлась и парочка мобильных телефонов, причём один из них лежал в кармане брюк, правда, оказался в нерабочем состоянии. Я в свой последний день на складе наткнулась на военный китель. Нераспакованных коробок осталась гора и кто знает, что ещё в них кинули сердобольные россияне. Больше всего люди прислали одежды и обуви, особенно детской. Многие вещи были в прекрасном состоянии, некоторые даже с бирками. Немного вводили в ступор дырявые башмаки и туфли с оторванными каблуками.

«Веселись» мы не только на складах с гуманитарной помощью. До сих пор я безумно скучаю по своей группе «бэбиков», где вместе со мной с детьми проводили время Аня и Аксинья. Всего в детский лагерь ходило человек 30, от дошкольников до подростков. Первое время было непросто: мальчишки постарше вели себя агрессивно, иногда даже доходило до драк. Зачинщиками в основном были четыре мальчика из турецких семей.

- Воинственность у нас в крови, - всё любили повторять.

В итоге мы с девчонками разработали жёсткое правило «Трёх жёлтых карточек», нарушитель которого покидал лагерь навсегда. Подействовало: после первого акта изгнания непокорных, зажили, душа в душу. Присмирели даже наши воинственные турки. Как ни в чём ни бывало, размазывали вместе со всеми по бумаге пластилиновых бабочек, клеили из картона замки и даже помогали убирать палатки в конце дня. Были у нас и свои «бэбиковские фишки». Руслан всё время повторял «Эй, Джонни», независимо от того, что хотел выразить – досаду или удивление. Я ему нашла игрушечного зайца на руку, с которым он потом не расставался. Так «Эй, Джонни» к ним двоим и привязалось. Коронная фраза Амина – курда – «Эй, дэвушка, ты не хочешь Шянель номер пять?». Смаил – постоянно носился с моей камерой и делал прекрасные, чуткие снимки. Дети к нам приходили чудесные.

В самом лагере сейчас становится всё меньше волонтёров – основная задача выполнена и многие разъезжаются по домам. Окончательный отъезд планируется к 20 августа. Для меня это был незабываемый опыт, и я испытываю настоящее счастье от того, что этим летом мне выпала возможность оказаться в рядах Свободных волонтёров Нижнебаканской станицы.

Елена СМОЛИНА

Фото автора

 
По теме
Беседы о пожарной безопасности - Газета Лужская правда Инспекторы отдела надзорной деятельности и профилактической работы Лужского района еженедельно проводят профилактические рейды по предупреждению пожаров в жилом секторе.
Газета Лужская правда
Цветущие яблони Виктора Батурина - Культурно-информационный центр им. А.С. Пушкина Очередная встреча любителей живописи, которая прошла в КИЦ им. А.С. Пушкина, была посвящена русскому художнику В.П.
Культурно-информационный центр им. А.С. Пушкина